Текст #000883

— Я тебя, Соня... так сказать... ну... ты меня... ну... ты понимаешь?..

— Я, Коля... я понимаю... Только, Коля... не знаю... уж...

Долгое молчание, внизу под мостом, в реке плеснулась большая рыбина.

Нет, это не пародия, прошу мне поверить, это почти точное воспроизведение типичного диалога из сценариев тех времен.

Более всего по штампам «жизнеподобия» положено было опасаться высоких слов да и вообще какого-либо поэтического выражения чувств.

«Я люблю тебя! Ты любишь меня?» — даже эти святые каждому человеку слова почиталось чуть ли не дурным тоном произносить запросто, впрямую, в форме ли счастливого признания или трепетного вопроса. Впрочем, справедливости ради, должен признаться, что молодая героиня обсуждавшегося нами сценария все-таки задала этот извечный вопрос молодому герою.

«Ты меня любишь?» — вот так запросто и спросила!

Зато герой не замедлил ответить ей по всем нормам эстетики жизнеподобия:

«Не хочу врать, ты меня устраиваешь...» — так вот и ответил голубчик!

Довженко сначала сдержанно, а потом все горячее, все более страстно обрушился на такую, с позволения сказать, трактовку тончайших человеческих отношений.

— Простите, — горестно гудел его басок, — но такой безъязыкоетью чувств вы унижаете молодых людей! Им скучно в вашем сценарии! — склонив голову, он боднул ею в сторону автора, соблюдавшего абсолютное спокойствие человека, уверенного в своей правде.

— Товарищи! — отстранившись от автора, взывал уже ко всем нам Довженко. — Заметьте! Недоразвитость чувств становится нормой в наших сценариях, в наших книгах! Мы стали бояться красивых слов, нежных движений! Язык наших героев беден! Это опасно! Сами того не понимая, мы учим молодых людей грубости в обращении друг с другом, с женщиной! Люди в наших сценариях разучились сильно чувствовать, разучились страдать. Они не страдают, а огорчаются! Нет... будьте такой добренький, — снова и в этот раз на самый деликатный манер обратился он к автору. — Почему ваши герои не страдают? Какая же, извините, это любовь без страданий?!

(Не в первый и не в последний раз так разорялся Довженко по этому поводу! Следы сходных размышлений и полемических «ударов» нетрудно обнаружить в стенограммах и статьях того времени.)

Многоопытный автор вежливо, но ехидно возражал Довженко. Он говорил и говорил совсем неглупо что-то о девальвации высоких слов, которыми мы все недавно так злоупотребляли, о русском характере, искони сдержанном во внешних проявлениях, об естественном затухании драматизма чувств в нынешних условиях городской жизни, осложненной «депоэтизацией» бытия коммунальных квартир. Конечно же, пошел в ход и привычный аргумент: «нынче из-за женщины не дерутся на дуэлях».

— Жаль! — совершенно серьезно отрубил Довженко, вызвав взрыв смеха. А он не смеялся!

Спор, разгоревшись, стал уже общим. Кое-кто из членов редколлегии, правда, со множеством оговорок соглашался с автором. Видимо, воодушевленный этой, хотя бы частичной поддержкой он и нанес Довженко, как говорится, удар ниже пояса.

— Александр Петрович, — тихо сказал он, — людям нелегко дышать на той высоте, на которой дышите вы, они перестают верить в реальную жизнь героев ваших сценариев и ваших фильмов!

Очевидно, фраза эта, оброненная автором, как я все же хочу думать, в пылу спора, глубоко ранила Довженко. Он умолк и больше не произнес ни слова.

И вот теперь, когда мы остались вдвоем, все не мог успокоиться — то ворчал, то посмеивался, то откровенно буффонил, а то всерьез гневался.

— Не хочу врать... ты меня устраиваешь... устраиваешь, — как бы примериваясь к этому слову, он произносил его на разные лады. — Устраиваешь! А?! Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты... Ну, что ж, коли явилась, не хочу врать, ты меня устраиваешь! А, Леня?! Каково?!.. Врет он (имярек автора сценария)! Все врет! А может, преждевременно состарился? Или сам никогда не любил, не был влюблен... Послушай, Леня, ты не знаешь, есть у него дети? Лучшее БК с идеальными условиями ggbet ставки .