Я не мог лучше учиться даже под угрозой наказания

Наверное, ей поверил бы любой, только не я. Уж я-то знал, что из двух зол мать всегда выберет наименьшее. Покой в доме был для нее важнее, чем мои двойки. Она продолжала надеяться, что я стану лучше учиться хотя бы из страха перед отцом. И не понимала, что я уже не могу лучше успевать, как бы этого ни хотел и как бы ни трепетал перед родителем. Я столько пропустил уроков, что уже ничего не понимал в объяснениях того же Дика. Может быть, у меня и были какие-то шансы исправить положение, но я уже сломался психологически.

В общем, я не мог лучше учиться даже под угрозой отцовского наказания. Убей — не мог. А мать не сразу это поняла. Она снова и снова бегала за мной с полотенцем в руке. Снова рыдала, крича, что вечером все расскажет отцу. Снова я кричал ей в ответ, что я на все плевал. И снова перед приходом отца просил прощения и умолял не говорить ему ни слова. Это стало маленьким домашним спектаклем, где каждый из нас двоих заученно играл свою роль. Но иногда мы, как говорится, отступали от текста. Мать разыгрывала твердую неуступчивость. И я принимался мыть полы. Это была с моей стороны как бы взятка, которую мать в конце концов как бы нехотя принимала.

В конце концов маме все надоело. Она уже не верила, что я переменюсь. И со свойственным ей умением стала готовить отца к откровенному разговору. Она говорила ему, что я прирожденный гуманитарий, именно этим и объясняются мои слабые оценки по математике, химии и физике. Отец мгновенно взрывался, словно в каждом слове матери было по детонатору.

— Дело не в способностях, глупая женщина, — кричал он. — Дело в том, что у него в голове все что угодно, только не учеба! Ты думаешь, я не вижу, как вы сговариваетесь за моей спиной? В дураках хотите отца оставить? Ну-ну, посмотрим, к чему это приведет.

В самом деле, в проницательности ему не откажешь. Я не раз убеждался, что многое в моей жизни он видел лучше меня.

Наверное, в каждой семье бывают периоды, когда одна неприятность следует за другой, а несчастье — за несчастьем. Недаром же говорят: беда не приходит одна. Не успели мои мальчишки отгулять зимние каникулы, как нелепая, глупая случайность на долгих полтора месяца упрятала Сашу в больницу.

Возле нашего дома разбили дендропарк и выкопали два декоративных озера. Зимой вода в них замерзла, получились катки. Вот на такой каток и отправились мои сыновья в последний день каникул. Не знаю, предвидение дурного «говорило» во мне или просто хотелось, чтобы ребята пораньше собрали все для школы, но я их не пускала. Потом Саша частенько мне напоминал:

— Мама, ты тогда как чувствовала, что случится что-то, и не хотела нас отпускать на озеро. А мы не послушались...

Как бы то ни было, но ребята вымолили разрешение покататься «просто на ногах». Минут пятнадцать. А через пять минут ворвался запыхавшийся Алеша:

— Мама, Саша ногу сильно поранил, не может идти!

Я выбежала на улицу прямо в халате. И увидела ковыляющего и плачущего Сашу. Подхватила его на руки, понесла в дом. Первой мыслью было: ничего страшного не случилось, раз все-таки он сам может идти. Наверное, обычная ранка или ссадина. Но когда я сняла с ноги сына сапог, то увидела, что он полон крови.

Рана была ужасной. Распорот коленный сустав. Страшно белеют оголившиеся кости, а кровь толчками льется из какой-то крупной артерии. Алешу послала к соседям, чтобы вызвали «скорую» (у нас телефона нет), а сама принялась останавливать кровотечение. Саша, взглянув на рану, заплакал сильнее — от страха и все приговаривал:

— Мамочка, сделай скорее что-нибудь...

Я положила его на диван, а ноги подняла на спинку стула. Из старенького полотенца сделала импровизированный жгут. Кровотечение прекратилось. Дала Саше обезболивающую таблетку и накапала валерианы. Объяснила, что дома мне с такой раной не справиться. Ее нужно зашивать, поэтому придется ехать в больницу. Мощнейшее онлайн казино здесь.