Елена Михальченко, педагог на пенсии, 20 лет живет в здании школы. Здесь шумно, мало места и нет даже душа, но другого выхода у нее нет. Михальченко не крепостная и не маргинал. Себя женщина считает «жертвой перестройки»: никогда за 57 лет у нее не было собственного жилья.
Статья по теме
Бывшие люди. 85-летнюю волгоградку продали вместе с квартирой
«Вжих-вжих, — Елена ногами разметает снег на ступеньках, ведущих в школьную подсобку. — Вот снег выпал, гололед, дел мне прибавилось». Мы медленно поднимаемся в ее квартиру. «Я сама убираю, это моя территория, я здесь прописана и живу. Угол школы, а занимаю уже больше 20 лет я», — рассказывает женщина.
Квартирой это помещение можно назвать с огромным трудом. Крошечный коридор ведет в две комнатки, каждая чуть больше 10 метров. Здесь даже есть санузел, но ванны или душа нет. Установлена плита, и одну из комнат, в которой Елена Михальченко живет, она приспособила под кухню. Вещи женщины хранятся на бельевой веревке, протянутой из одного угла в другой: шкаф здесь поставить некуда. В коридоре натыкаешься на большую деревянную лопату. Елена не подрабатывает дворником: она чистит территорию около своего жилища.
«Жертва перестройки»
Хозяйка приглашает выпить чаю. Мы садимся за стол, приткнутый к зарешеченному окну. Из него открывается вид на другой торец школы. «А, там тоже живут, — говорит Михальченко. — Но им повезло: у них нет спортзала».
При чем здесь спортзал, я понимаю вскоре. Заглушая негромкий голос хозяйки, как будто из соседней комнаты, звучит пронзительный свисток физрука. В потолок бьют мячи, слышно, как двигаются спортивные снаряды. Елена Юрьевна, отработавшая в этой школе 10 лет и еще 10 — в других, говорит, что под этот грохот проходит вся ее жизнь. Просто ее каморка расположена прямо под залом для занятий физкультурой.
«Я родилась в Челябинске, — говорит Елена. — А потом оказалась жертвой перестройки. Я именно так себя называю. А кто я еще? Было время, когда всё созданное государством работало, сейчас все по-другому. И моя молодость попала в промежуток между этими эпохами».
Отец Елены, штурман гражданской авиации Юрий Михальченко, окончил ЧВВАКУШ (Челябинское высшее военное авиационное училище штурманов, — прим. автора). Ему предложили «поднимать авиацию в братской республике», как называет свой переезд в Узбекистан Елена. Переехавшая в Ташкент семья жила первое время неплохо.
«У родителей и квартира была своя, — рассказывает Михальченко. — Я работала в аэропорту, в отделе по перевозке иностранных туристов. У меня же престижная специальность: английский язык».
В начале девяностых ситуация на постсоветском пространстве вообще и в Узбекистане в частности изменилась. Жизнь в республике оказалась безумно дорогой. Работы для русских не стало. Начались разногласия на межнациональной почве.
«Я очень любила Челябинск, — вспоминает женщина. — Меня родители к бабушке с дедом сюда на каникулы отправляли. А в 5 и 6 классе я у них и жила. Мама и папа в это время работали по контракту в Судане».
«Не было денег на обратный билет»
Если не видеть, в каких условиях живет 57-летняя женщина, а только слушать ее рассказ, можно подумать, что ее жилье — как минимум элитная квартира в центре. Интеллигентная семья, родители, имеющие престижные профессии, она сама — молодой специалист с высшим гуманитарным образованием. «А я ведь в МГИМО даже поступала, верите? — ловит мои мысли Елена. — Не прошла, конечно, в Ташкенте отучилась. Но всё же. Какие были порывы и какой оказалась реальность».
А реальность была даже хуже, чем можно подумать. Родители с Еленой и ее маленькой дочкой приехали погостить на Южный Урал к Михальченко-старшим. Дед и бабушка учительницы жили в скромном домишке на берегу озера. Летом — благодать, зимой — невыносимый холод и отсутствие удобств. Но семья с удовольствием гуляла по лесу, парилась в бане, наслаждалась деревенской жизнью. «А потом случился дефолт, — откровенничает Михальченко. — Родителям не на что было даже купить билеты в Ташкент! Мы все застряли в этом домике бабушки с дедом».
Добираться до Челябинска, чтобы попасть на какую-то работу, было нереально: расстояние до города — порядка 40 км. Родители вышли на пенсию. Елена устроилась социальным педагогом в дом-интернат в Лазурном, который после скандала расформировали. Здесь было одно благо: как сотруднику бюджетного учреждения Елене Юрьевне полагался бесплатный уголь для топки дома.
«Потом нужно было решать вопрос с гражданством, — вспоминает Елена. — Я долго думала, смотрела в сторону Узбекистана, России и все же решилась: останемся в родной стране».
Пенсионерка говорит, что в те времена появлялись первые кооперативы. Многие ударились в бизнес: «Отец взревел: „Ты с высшим образованием будешь спекуляцией заниматься? Да никогда!“ И я бросила идею открыть свое дело».
Сейчас Михальченко вспоминает, как отец все время говорил: «Лена, живи честно и правильно, много работай, наши всё равно придут». «„Нашими“ папа называл не только коммунистов, чьим идеалам был верен всю жизнь, но и вообще всё лучшее. Наши — то есть хорошие, добрые, беззаботные времена, — рассказывает женщина. — Где они, „наши“, придут ли?»
«Такая работа бывает раз в десять лет»
«У меня дочь Настя уже подростком была, надо поступать ей, а мы все ютились в этом домишке, — рассказывает Елена. — Я поняла, что нужно перебираться в Челябинск. Там не было возможности ни учиться после школы, ни развиваться. Я преподаю английский, а в Лазурненской школе был только немецкий. Так и получилось, что дочь у меня немецкий учила всю жизнь. Да и устала я по берегу каждый день туда 3,5 км, а потом назад столько же. От дома до работы».
Учительница сняла квартиру в Челябинске. Обзванивала и обходила школы, училища, садики. Ей нужна была работа с предоставлением жилья. Взять преподавателя английского соглашались многие директора. А где взять для нее жилплощадь?
«Я пошла на биржу труда, — вспоминает Елена. — Не было ни сил, ни денег. Просила невозможного, как мне поясняли: предоставить жилье. Ждала долго. Пока наконец не случилось чудо: мне предложили работать в школе № 140. И жить здесь же. На бирже сказали: „Такая работа бывает раз в десять лет!“ Это было 20 лет назад. С тех пор я здесь и живу».
По словам учителя, через несколько дней после того, как она устроилась в школу, ушла из жизни мама. Не стало и отца. Она поехала в Узбекистан, чтобы продать родительское жилье. Квартиры стоили копейки. Русские массово уезжали, бросая нажитое годами. Елена выручила за жилье одну тысячу долларов: больше не давал никто. Купить квартиру в Челябинске на эту сумму было нереально.
Елена проработала в этой школе десять лет. Говорит, что было тяжело, просто невыносимо психологически. Все после занятий идут домой, добираются на транспорте, гуляют, заходят по пути в магазины. А она заворачивает за угол — и дома. Спустя десять лет, пережив несколько директоров учебного заведения, она устроилась в другую школу: просто сменить обстановку, а не работать там, где живешь. Но место жительства не сменила: не на что.
Статья по теме
Борьба за квартиру. Страховщики судятся с онкобольной матерью-одиночкой
«Здесь и до меня жили люди, — рассуждает Михальченко. — Я не знаю, почему это помещение числилось жилым, на каких основаниях нас сюда заселяли. Тогда мне было 36, все казалось легко выполнимым, я была счастлива получить свой угол. А сейчас зайду в туалет, посмотрю на этот рыжий таз, думаю: „Ой, опять греть воду, таскать его, плескаться в коридоре. Ладно. Завтра голову помою“. А это ведь деградация?»
«Нет-нет, — пытаюсь успокоить Елену Юрьевну. — Какая деградация? У вас книг вон сколько. Читаете, развиваетесь».
Учитель признается: как вышла на пенсию по возрасту, больше работать не смогла. Одна из ее комнат действительно завалена книгами, учебными пособиями, тетрадями. Она не знает, что будет завтра. Пойдет ли работать? Переедет? Останется здесь до конца дней?
Третья внучка заставила переехать
Здесь, в школьной бытовке, вместе с Еленой жила и ее дочь с двумя дочерьми. Все и прописаны были здесь. Потом, кое-как собрав все сбережения и набрав кредитов, молодая семья смогла отделиться от Елены и купить жилье. Пусть на окраине Металлургического района и в стареньком доме, но свое. Родилась третья внучка. У девочки с рождения был сильнейший атопический дерматит. Устав тратить бешеные деньги на мази, обойдя десятки дерматологов, семья послушала педиатра: возможно, челябинский климат и экология ребенку не подходят. Нужно переехать.
«Дочь у меня тоже учитель, но физкультуры. Она со всеми девчонками стала искать, куда перебраться, — откровенничает Елена. — Дело в том, что денег у нас нет. Квартиру она продала всего за полтора миллиона. В глушь ехать смысла нет. В Краснодар она хотела, да какой там, не по карману».
И тут попался вариант, которого семья даже не ждала. В центре Калининграда продавали хорошую благоустроенную квартиру чуть больше 60 квадратных метров за эти же полтора миллиона. Анастасия бросилась договариваться с хозяйкой о немедленной покупке. А Елена, вероятно, сделала главную ошибку, которая теперь навсегда лишит ее возможности претендовать на свое жилье.
Статья по теме
Ремонт бесплатно. Антон за свой счёт приводит в порядок жильё ветеранов
Наказала себя сама
«Настя переписывалась и созванивалась с хозяйкой квартиры в Калининграде, — рассказывает учитель. — Она загорелась переездом, город хороший, развивается, перспективный, старшая дочь у нее — кандидат в мастера спорта по художественной гимнастике. Не бросать же спорт, там есть условия для занятий. Продала квартиру — и рванула на сделку. Звонит мне: „Мама, я назад еду, она на меня обиделась или просто невзлюбила, передумала продавать!“ У меня паника! Дочь вернулась, я звоню этой же женщине, спрашиваю, продается ли квартира, она говорит, что да. Я покупаю билет и мчусь регистрировать сделку. Оформила договор купли-продажи на себя. Я тогда ни о чем не думала, боялась, что уйдет квартира. Я тут же, через месяц, на дочку ее переоформила. Да и документы все есть о том, что деньги ее, доставшиеся от продажи челябинской квартиры. Я и думать забыла, что целый месяц являлась владелицей недвижимости в Калининграде».
Не положено
Михальченко пыталась бороться за право иметь свою жилплощадь всегда. Она изучила Жилищный кодекс и ссылается на статью 85, которая описывает подобные случаи. Если ее помещение будет признано нежилым, ей должны предоставить другую квартиру по договору социального найма. Елена согласна на это условие, в собственность квартиру не требует, просто хочет пожить в человеческих условиях.
Челябинские чиновники не раз отказывали в предоставлении квартиры. Теперь ссылаются на месяц владения дочкиной квартирой в Калининграде.
«Я стою на очереди на квартиру сколько себя помню, — рассуждает Елена. — Раньше наша районная очередь продвигалась на несколько квартир в год. Я уже была на очереди 123-й по счету, но все очереди по Челябинску объединили и я оказалась… 4500-й! Как увидела, глазам своим не поверила! Я не достою, не доживу, конечно».
В том, что очередь после 2005 года увеличилась в разы, Елена видит коррупционную составляющую. Внятно добиться ответа на вопрос о том, откуда взялось столько очередников впереди нее, она тогда так и не смогла. Получив отписки с отказами из всех ведомств, куда обращалась, женщина намерена идти в суд.
«Мне отказали и в социальном жилье, — откровенничает она. — На том же самом основании: я намеренно ухудшила жилищные условия сделкой отчуждения квартиры в Калининграде. Да не ухудшила я их! Некуда ухудшать же! Квартира была и есть дочкина, так получилось, пришлось оформить на меня. Какое отношение это имеет к челябинской очереди на жилье?»
Елена потратила на юристов все свои накопления. Пока результата нет. «Придут ли когда-нибудь „наши“? — с надеждой спрашивает она. — Может, есть такой человек, кто знает, как решить мой вопрос? Хотя бы из спортивного интереса. Или мне так и умереть в школьных стенах?»
